Игорь Ковалев — «У нас пока не привыкли разделять авторскую анимацию, артхаусную, зрительскую и массовую»
Игорь Ковалев — художник-постановщик, аниматор и режиссер, участвовавший в конце 1980-х в создании студии «Пилот» и работавший над культовыми мультфильмами «Пластилиновая ворона» и «Следствие ведут колобки». В начале 1990-х он уехал в США и там работал на студии «Klasky Csupo», создававшей сериалы для Nickelodeon и Paramount, а недавно вернулся в Россию для работы над анимационным сериалом компаний «Базелевс» и «Рики» про Алису Селезневу. О различиях между российской и американской анимацией, синтезе 2D и 3D и перспективах отечественной анимационной индустрии — в интервью Игоря Ковалева CINEMOTION.
CINEMOTION: В последнее время к Алисе Селезневой наблюдается повышенный интерес со стороны кинематографистов и аниматоров. В чем, на ваш взгляд, причина интереса именно к этому персонажу?
Игорь Ковалев: Я думаю, потому что это русская фантастика для детей, а у нас мало кто из писателей работал в этом жанре: кроме Кира Булычева, в общем-то, больше никого не было. Но если честно, я не считаю эти произведения кинематографичными. Их нужно перерабатывать, добавлять в них драматургию — чем мы и занимаемся.
C: До этого вы в основном работали с обычной 2D анимацией, а «Алиса» делается в 3D. В чем для вас как для режиссера заключаются основные различия при работе над такими проектами?
ИК: По большому счету, отличий нет. Немного другие возможности, их больше. Можно играть с пространством, как в игровом кино. В 3D совсем другой подход к камере, и вообще воспринимаешь пространство по-другому. А сама режиссура такая же. Я для себя давно решил: анимация — подвид кино. Для меня кинематограф — это все, что снято, не важно как: на пленку, на видеокамеру, на цифровую камеру. Принцип и подход все равно должны быть киношными.
C: В феврале пилотную серию вашей «Алисы» показывали зарубежным дистрибьюторам. Что, на ваш взгляд, нужно, чтобы сделать сериал, который пользовался бы успехомза рубежом?
ИК: Мое субъективное мнение — это очень трудно. Та же «Алиса», мне кажется, может претендовать на успех только в России или Восточной Европе. Говоря о Западной Европе, Азии, Северной Америке — здесь есть много но. Я не говорю о каком-то уровне, я говорю о посыле, подаче.
Во-первых, очень важны диалоги. Отношения между персонажами — это очень важно. Скажем, американские сериалы очень отличаются от наших. Там все построено на драматургии, на диалогах. Они абсурдные, смешные, в них есть интересные отношения между персонажами, конфликты интересные. У нас много талантливых художников, режиссеров, аниматоров. Но наша сценарная, драматургическая культура очень отличается от западной. Там лучше сценаристы, у нас нет такой сценарной школы. Я не люблю слово «профессионализм», но здесь оно подходит: там более профессиональные сценаристы. Они интереснее делают конфликт. Там может быть очень примитивная анимация, но там есть интересная идея и сценарная основа намного крепче. Посыл для зрителя другой, не такой, как у нас. У нас пока нет такого опыта. Я уверен, что это придет, у нас же только начинают делать сериалы. Я считаю, что это дело времени, что все раскрутится.
Демонстрационный кадр из нового сериала про Алису Селезневу
C: Вы достаточно долго работали в Америке. В чем, на ваш взгляд, главное отличие российского и американского подходов с точки зрения организации производства?
ИК: Там совсем другая культура продюсирования, другие студии, есть стабильное финансирование, люди выдерживают сроки. Есть четкое разделение: если это линейный продюсер, то он занимается только своим делом. Креативный продюсер занимается только творчеством. У нас всем зачастую занимается один и тот же человек. Слава богу, что такие люди вообще есть. Вот хороший пример: Олег Кузовков, который режиссирует, продюсирует и пишет сценарии к «Маше и медведю». Если бы там было четкое разделение, если бы у него были единомышленники, они бы делали в год гораздо больше серий, чем успевают сейчас. А для раскрутки сериала очень важно количество — чем больше серий, тем лучше.
C: А в целом как бы вы оценили состояние российской индустрии?
ИК: Если брать то, что у нас было пять лет назад, и то, что есть сегодня, — разница очень большая. В России сейчас все растет с геометрической прогрессией: появляются новые люди, профессионалы, аппаратура. Я считаю, что на сегодняшний день все упирается в сценарии, в идеи, в творчество. Аниматоры у нас прекрасные, хоть их и не так много. Нужно больше анимационных школ — например, только в Лос-Анджелесе их в тридцать раз больше, чем в Москве. Из тех, кто заканчивает анимационные школы при американских университетах и колледжах остаются работать в индустрии только 10–12%. Остальные уходят из-за огромной конкуренции. Это при том, что сериалов и полнометражных фильмов там делается намного больше, чем у нас.
C: А в России есть на Ваш взгляд специализированные учебные заведения, в которых преподают на достойном мировом уровне?
ИК: Не знаю наверняка, но, если говорить про международные фестивали, то очень часто призы получают выпускники студии «Шар». Там очень хорошие преподаватели: и Максимов, и Алдашин, и Норштейн, и Хржановский — это вообще его студия. Есть и другие школы, но к сожалению, нет школ для профессионалов анимационной индустрии, которые готовили бы именно 3D-аниматоров для больших сериалов и фильмов. У нас пока нет большой анимационной индустрии. Наверное, к этому все придет. Хотелось бы в это верить. Анимационный мир маленький, особенно в России, все друг друга знают. Постоянно звонят: слушай, у тебя нет хорошего аниматора? У тебя нет хорошего художника? Нехватка жуткая. Если в Америке очень большая конкуренция, при которой аниматоры, художники хорошего уровня простаивают, то у нас наоборот, недобор, их нет. Еще у нас пока не привыкли разделять авторскую анимацию, артхаусную, и зрительскую, массовую. Это два совершенно разных пути, и готовить людей надо по-разному. У нас пока что это объединяется в одно, и когда начинается какой-то сериал или полный метр, продюсеры называют имена режиссеров, зарекомендовавших себя в авторском кино. Я считаю, что это все-таки большая разница. Хотя многие и говорят, что профессиональный опытный режиссер может делать и авторское кино, и работать в индустрии.
C: Ведь вам же доводилось работать и над авторскими проектами, и над сериалами.
ИК: Да, но даже когда я работал на студии «Пилот», я четко разделял свои авторские фильмы и коммерческие проекты. В Америке я попал на студию Klasky Csupo, которая делала продукцию для Nickelodeon и Paramount. Я работал на сериалах и на полных метрах для того, чтобы заработать деньги и делать свои авторские фильмы.
C: Пытаетесь ли вы свое личное видение выразить в тех сериалах, что делаете и наоборот, влияет ли как-то сериальный опыт на ваши авторские проекты?
ИК: Объединяет их только одно: это все анимация. Это кино. Анимация — это вид кино. И там, и там я выражаюсь киноязыком, но он очень разный. Если вы посмотрите сериалы, над которыми я работал, и мои авторские фильмы, — возникает ощущение, что их делали разные режиссеры. Когда я делаю авторское кино, я его делаю только для себя. Я совершенно не думаю о зрителе, это моя игрушка. Я себя чувствую маленьким мальчиком с конструктором или пазлом. В авторских проектах я должен удовлетворить только себя, это мое самовыражение. Когда я работаю над зрительским сериалом или полным метром, я думаю только об аудитории: какая она, сколько ей лет. Ориентируюсь только на аудиторию.
Трейлер полнометражного фильма «Карапузы» (The Rugrats Movie), над которым Игорь Ковалев работал в США
C: Ваш последний авторский фильм был снят 2005 году, до этого — в 1999-м. Чем обусловлены такие большие перерывы?
ИК: Много времени уходит на работу над коммерческой анимацией. Но даже если бы я не так много времени отдавал сериалам, я бы все равно не смог делать так часто свои авторские фильмы, как мой любимый Прийт Пярн, братья Куай или другие режиссеры. Я бы не смог, потому что идеи, которые меня волнуют, рождаются очень медленно. Я, наверное, просто по натуре очень медленный человек. Мой фильм должен родиться, мне нужно его выносить. Сценарий должен быть мой, дизайн должен быть мой, все должно быть мое. Поэтому я сделал очень мало авторских фильмов.
C: А сейчас у вас есть проект следующего авторского фильма?
ИК: Вот как раз в данный момент я в запуске. К сожалению, очень мало времени. Может быть, придется на какое-то время отказаться от «Алисы» или очень мало уделять времени этому проекту. Сейчас я занимаюсь этими проектами параллельно. Но на «Алисе» я уже не режиссирую, я только художественный руководитель. Я просто отсматриваю все серии. Да, я придумал стиль этого сериала, я сделал пилотную серию, придумал киноязык — сейчас надо сделать так, чтобы все серии были в одном стиле, поэтому мне приходится отслеживать. Я сейчас работаю с очень талантливыми режиссерами, я это искренне говорю. Я не представляю, как бы я работал без молодого поколения. Я верю в современное искусство, потому что это искусство молодых. Только молодые могут прогрессировать, идти вперед. Я подпитываюсь молодыми. Я четыре года преподавал в университете искусств CalArts в Лос-Анджелесе на отделении экспериментальной анимации. Я несколько раз делал перерывы в преподавании из-за работы над авторским кино. Меня просили вернуться и всегда говорили такую фразу: «Игорь, ты же нужен студентам». А я думал: это студенты мне нужны. Я уверен, что любое современное искусство — только за молодыми.
Последний на данный момент авторский фильм Игоря Ковалева - «Молоко» (2005)
C: Могли бы вы назвать главную отличительную черту российской анимации?
ИК: Общая тенденция в России всегда была такая: сказочность, некий инфантилизм. Было представление, что анимация — прежде всего для детей. Почему-то боялись самовыражаться, делать фильмы для взрослых. Естественно, были примеры — тот же Хржановский, Норштейн. Но все равно наша анимация всегда была немного инфантильной. Нет настоящего самовыражения, мало режиссеров, которые делают то, что накипело. Когда я смотрю авторские фильмы современных русских режиссеров, я не верю, что это их волнует. Все как-то штампованно: про мальчика, про девочку, про медвежат, про кукол. Люди вот так самовыражаются. Для меня это странно. Самовыражение — это то, что ты вынашиваешь много лет и потом хочешь выплеснуть, что-то новое. Пусть это не очень профессионально, но это что-то острое, чего ты не видел раньше. Таких фильмов, к сожалению, мало. На Западе больше, намного больше режиссеров, которые так самовыражаются.
C: А есть какие-то предпосылки того, что в будущем этот инфантилизм будет преодолен?
ИК: Не знаю, но думаю, что да. Потому что и изобразительное искусство, и русское кино меняется. Конечно, пока мы все равно не можем выйти на какой-то определенный уровень; на уровень, скажем, Каннского, Берлинского, Венецианского фестивалей. Конечно, в новом поколении есть очень талантливые люди, есть режиссеры, попадающие в конкурсные программы этих фестивалей. Но их намного меньше, чем, скажем, в изобразительном искусстве. У нас все равно присутствует вот этот инфантилизм, какая-то традиционность. Традиции — это хорошо, но все-таки рамки надо раздвигать и делать что-то новое, современное.
Источник: cinemotionlab.com
{fcomments}